Убийство и покушение на самоубийство (самоизуродование)

22 августа 1925 года, в 3 часа 45 минут пополудни, дежурный участковый надзиратель, явившись по вызову, обнаружил во дворе труп проживавшей в этом доме гр-ки Ж., 36 лет, с проникающей в полость живота резаной раной раз­мером около 10 сантиметров и ножевыми порезами на левой руке, левой голени и правой ягодице. В квартире, где по­койная проживала с мужем, обнаружены были на полу и на кровати обильные следы крови, в углу же одной из комнат найден был окровавленный сапожный нож и отрезанный penis мужа, Василия Степановича, 45 лет, который к тому времени был уже доставлен в бессознательном состоя­нии в Институт неотложной помощи им. Склифасовского, где у него было констатировано следующее: 1) две параллельные раны на расстоянии 0,5 см одна от другой по белой линии, на середине между грудиной и пупком, 8—10 см длины. Через эти раны из полости живота вышли наружу часть же­лудка, поперечная ободочная кишка и сальник. Кроме того, обнаружены на малой кривизне желудка ранения серозной и мышечной стенки желудка и ранения переднего края левой доли печени в трёх местах на глубину 4 — 5 см; 2) совершенно отсечен penis и отрезана часть кожи мошонки вокруг penis'a; 3) резаные раны по локтевому краю левой конечно­сти и по ладонной поверхности левого предплечья с вскры­тием сустава между локтевой костью и костями запястья.

Произведенными по сему поводу дознанием и следствием путем опроса Ж. и ряда свидетелей, равно как и осмотром возникавших ранее дознаний и судебных дел, установлено, что между супругами Ж., проживавшими совместно около 19 лет, приблизительно с августа 1924 года начали возникать на почве «измены» жены частые и ожесточенные ссоры, раз­решившиеся имевшим место и августа 1925 года разво­дом, и, наконец, убийством Ж. своей жены с одновременным нанесением себе описанных выше тяжких повреждений.

 

История их жизни и обстоятельства дела таковы.

Ж-ков из крестьян Тульской губ., неграмотный. Отец был вспыльчивым, «горячим» человеком, выпивал, но умеренно, умер 84 лет. Мать мягкая, спокойная женщина, умерла 40 лет от водянки. Ж-ков, приехав в Москву 14−летним мальчиком, поступил на водочный завод Петра Смирнова, где наклеивал ярлычки на бутылки. С тех пор и приучился пить. Затем служил на газовом заводе, а во время войны в Сокольнических ремонтных мастерских. В 1917 г. уехал в деревню, года два крестьянствовал, а после служил сторожем в совхозе. При­ехав в Москву, занялся сапожничеством, жена же служила уборщицей в Мосфинотделе. В 1923 году он и жена были признаны инвалидами труда, вскоре выбрали патент и на­чали торговать сначала на лотке, а затем в палатке.

Ж-ков женился 26 лет. Покойной жене его тогда было 17 лет. Бойкая, дельная, веселая, «песельница», с властным характером, она вскоре подчинила его себе. «Без ее разреше­ния ни по чем не пил, она сама покупала» и вместе с ним тоже за компанию иногда выпивала. Но пил он все-таки частенько и порядочно, а в 17—18 году и ханжу, и денатурат. В опьянении почти всегда бывал добродушным и веселым. Хотя после сыпного тифа в 1921 году, сделавшись вообще несколько нервным, иногда бывал в опьянении раздражи­тельным — ругался, кричал. Но в общем жили мирно, «душа в душу». У нее было 10 беременностей. Четверо живых детей в возрасте то 4 до 17 лет вполне здоровые и ухоженные ре­бята. Супруги Ж-вы слыли за хороших семьянинов, забот­ливых родителей. Со всеми они были в добрососедских отно­шениях. Ж-ков к жене относился очень внимательно, всегда был предупредителен. Так, в 1923 году, когда она в течение 8 месяцев страдала туберкулезом легких, он сам мыл полы, стирал белье и т. п.

Он никогда не изменял и сексуально был к ней очень привязан. Libido к ней всегда большое, хотя potentia coeundi за последние годы значительно ослабела, а иногда, в состоянии опьянения, он и вовсе оказывался несостоятельным.

Осенью 1924 года она сошлась с одним парнем 22 лет, живший в этой квартире, и с этих пор между супругами начинаются постоянные неприятности. «Тот на курсы стал хо­дить», говорит Ж-ов, «одеваться чисто, вечером с ней зани­маться… Она «сытой» стала». В воскресенье на масленице со­седка ему сообщила, что жена живет с этим парнем. «Тогда я спросил: «Хрисанф, ходишь ко мне на постель?» «Хожу», ответил тот. «Ну, так я вас должен зарубить и себя». Ж-ков подал заявление в суд о выселении этого парня. После того, как его выселили из квартиры, жена стала посещать своего любовника в другом месте и, когда однажды Ж-ву об этом рассказали, он пошел туда и ее избил. На другой день они как будто помирились и он, как бы желая загладить свою вину перед ней, был с ней особенно ласков, подарил ей новые ботинки и т. п.

Однако ссоры вскоре возобновились. Происходили они почти исключительно на почве ревности. Жена обыкновенно начинала над ним подсмеиваться, намекала, а иногда гово­рила о его неудачах и слабости в половом отношении, он вы­ходил из себя, ругался и кидал все, что попало под руку; однажды, таким образом, швырнул самовар. Начал очень много пить. Все чаще слышались угрозы, что убьет ее и себя. «Очень люблю, а все-таки убью». Хотя иногда говорил и иначе: «Из-за такой гадины буду жизнью рисковать, — и так проживу». К семье стал в общем безразличен.

11 августа, после дикой сцены — его угроз топором и ее револьвером — они формально развелись, но после этого еще несколько дней жили вместе — «кто их поймет, — то ругаются, а то опять вместе живут».

Она хочет изолировать детей от него. «Не зовите его от­цом», слышат соседи ее раздраженные властные оклики.

Последние две недели все время много пил. За два дня до печальной развязки снова сошлись. «Я все уговаривал, а она говорит, по старому жить не будем». В самый день убийства, утром, она снова начала его ругать и зло поддраз­нивать, при чем насмешки касались, главным образом, по­ловой жизни ее с ним и с тем парнем, с которым она теперь жила. Ж-ков рассердился и ушел, а через некоторое время вернулся с бутылкой коньяка, которую и выпил.

Часа в три дня, когда в квартире, кроме Ж-ковых был один только сын соседки У., Ж-ков вбежал в комнату к жене и стал наносить ей раны сапожным ножом. Прибежавший на шум Михаил У-нов старался оттащить его от жены. Когда ему это немного удалось, жена Ж-кова, с пропоротым живо­том и с 7 ранами в разных местах, спустилась с лестницы и упала на дворе. Ж-ов стал пытаться зарезать себя и замах­нулся ножом на мешавшего ему У-ва, тот убежал. Тогда Ж-ов вбежал к себе в комнату и там нанес себе указанные выше ранения.

Он не отрицает, что убийство жены обдумывал не раз. За коньяком пошел, приняв уже решение, чтобы выпить для храбрости. Как жену убивал, он не помнит, помнит только, как нанес первую рану, а дальше что было — не помнит.

О состоянии его здоровья и состоянии, в котором было со­вершено убийство, я дал следующее заключение:

«Гр-н Ж-ов правильного телосложения, значительно исто­щен, физически слаб, бледен, выглядит старше своих лет. При телесном осмотре — имеются рубцы по белой линии живота, рубец на месте отсеченного полового члена и рубцы на левой руке. Со стороны внутренних органов, кроме склероза перифе­рических сосудов и глухих тонов сердца, ничего особенно от­метить нельзя. Со стороны нервной системы, кроме дрожания пальцев вытянутых рук, особых отклонений не обнаружено. Со стороны психики — расстройство формальных способностей установить нельзя. Он неграмотный. Общий кругозор, жизненный опыт соответствуют возрасту и среде. Характеро­логически Ж-ов обрисовывается, как человек артельный, впечатлительный, чувствительный, раздражительный, легко воз­будимый и тогда действующий под влиянием минуты, ревни­вый. Он слабодушен (в течение исследования, под влиянием воспоминаний из прошлой жизни, он несколько раз начинал плакать и тут же у него легко можно было вызвать улыбку) и, вместе с тем, эмоционально туп (некоторые эпизоды из жизни детей его волнуют, а вместе с тем он совершенно, в об­щем, безучастен к тому, как они устроены в настоящее время и как они будут существовать в дальнейшем). Свидетельские показания устанавливают, что гр-н Ж-ов часто пил алкоголь­ные напитки, в последнее же время пил особенно много. Гр-н Ж-ов пить начал с 14 лет во время службы на винном заводе. В деле также имеются указания, что в связи с злоупотребле­нием алкоголем характер Ж-ва изменился в направлении большей придирчивости, ревности и склонности к скандалам, большему безразличию к семье.

На основании всего вышеизложенного надо считать, что гр-н Ж-ов страдает хроническим алкоголизмом.

Что касается инкриминируемого гр-ну Ж-ву преступле­ния, то, несмотря на имеющиеся указания о заранее обду­манном решении (о своем намерении убить жену он неодно­кратно говорил), о целесообразности поступков перед соверше­нием преступления (приняв решение убить жену, привел себя для храбрости в состояние опьянения), и о совершении его из низменных побуждений (сам он в дознании мотивирует  убийство, как убийство из ревности), надо считать, что преступление совершено гр. Ж-вым в болез­ненном состоянии, т.е. в состоянии времен­ного расстройства душевной деятельности. Полное беспамятство периода, последовавшего за нанесением первой раны жене, полное выпадение из памяти обстоятельств нанесения себе ранений, а также самый факт нанесения себе крайне опасных для жизни ранений и, что особенно важно, членовредительство в форме отсечения себе полового члена — все это свидетельствует о патологическом аффекте, достигшем своей высоты при нанесении первой раны жене, когда сознание совсем померкло и выключилось, но подго­товлявшемся в течение долгого времени и получившем свое развитие после слов жены: «Я тебе давала кое-как, а ему как хочу; у меня их 77 было, рвись твое сердце за всех».

Наличие болезненно измененного и су­женного сознания в промежуток времени (2—3 часа) между вышеуказанными словами жены и моментом совершения преступления у гр-на Ж-ва несомненно потому, что в описании им этого периода времени имеются определенные провалы в памяти. Рассказывая об обстоятельствах, предшествовавших убийству, он, во-первых, каждый раз (мне и раньше следователю т. Шефтелю) непосредственно сливает момент, когда жена произнесла вышеуказанную фразу, с мо­ментом, когда он «полоснул» жену, смутно вспоминая только, что в этот промежуток он выпил «для храбрости», во-вторых, он категорически утверждает, что убийство совершено им в кухне, а не в той комнате, где оно действительно произошло.

Таким образом, опасное состояние гр-на Ж-ва в момент совершения преступления определялось временным расстрой­ством душевной деятельности, а потому гр-н Ж-ов не ответ­ственен. В настоящее время он нуждается в лечении от хро­нического алкоголизма.

Московским Губернским Судом дело прекращено.