Если они существуют, то это новое оружие массового поражения

-         Говорят, в России появились зомбированные люди , которые не помнят, кто они и откуда? Их много в Москве?

-         Я не хочу называть их зомби. Это люди, потерявшие память. Заподозрить их в том, что они психически больны, практически невозможно, но они ничего не помнят о своем прошлом, хотя с момента прозрения все запоминают и знают. Сегодня у нас на излечении находятся 14 таких больных. Кроме одного, всем остальным удалось постепенно восстановить в той или иной мере память. Часть из них сами что-то вспоминают. Другая часть – например, докторант из Москвы, которого благодаря телевидению удалось соединить с родными – не помнит ничего. Это мы ему рассказывали, как его зовут, что он кандидат физико-математических наук, что его семья живет в Москве. Не все, но многое он признал. Когда сел читать автореферат своей докторской диссертации, так увлекся, что стал говорить: «Вот это я бы переписал, а вот это выкинул бы». То есть память у него есть, он ее не может актуализировать.

-         Как вы относитесь к распространенной версии о том, что эта память специально «выключена» и в любой момент может быть задействована так называемыми программаторами личности?

-         Это явление нами не изучено. Могу говорить лишь о трех предположениях. Первое. Это новая форма истерии, развивающаяся под влиянием стресса. Типа, я не я, и лошадь не моя. Второе. Это особая форма потери памяти, которая могла произойти и под внешним воздействием. Например, в результате «угощения» клофелином. Его влияние на психику мало изучено и тут могут быть всякие нюансы. Третье. Мы прорабатываем и версию изъятия богатств или денег у пострадавших, и вариант криминальных разборок. Но тут вот какая проблема. У нас на излечении находится житель, говорит, будто бы из Ставрополя. Он четыре месяца назад вышел утром на работу с 50 рублями в кармане, а «нашел» себя в Москве на Курском вокзале. За все это время, он ни разу не обратил на себя внимание милиции, то есть был нор-маль-ным! Во всяком случае, его поведение было адекватным общественным нормам и никого не привлекало. Его и обнаружить-то удалось исключительно потому, что рано утром его задержала милиция при проверке паспорта, которого у него не было. Разрыв во времени, пока человек себя искал, составляет примерно три-четыре месяца. За это время если и было какое-либо внешнее воздействие на психику человека, установить это крайне сложно, пока невозможно… И свидетелей нет.

-         Насколько единичны такие расстройства психики?

-         Их не так мало, как хотелось бы. В Вязьме нашелся потерявший память из Саратова, в Казани – из Волгограда. Всего по России около 17 человек. Но все рекорды бьет Москва – 14 человек. Эти случаи, действительно, перестали быть отдельными. Что происходит и почему – не знаю. Над этой проблемой работает целое направление нашего центра.

-         Что вам как ученому позволяет говорить о том, что не исключается внешнее воздействие на этих людей?

-         Сейчас у нас наблюдается один такой больной. Сначала он не знал, кто он и откуда. Затем стал говорить, что вроде бы он приехал из Калуги. «По-моему, я уже был в Москве», – сказал он, когда мы ему рассказали о том, где он находится. Через неделю он вспомнил, что мог быть в Ростове и Кишиневе. А еще через какое-то время работы с ним он вдруг начал вспоминать греческие слова. Потом заговорил по-гречески. «Я знаю греческий язык, – теперь говорит он. – Я жил в Греции. Я стою на палубе и вижу островную часть Греции, но себя там не вижу. Меня будто вытерли». Вот скажите, что это? Зомби? Случай? Но он водит машину, владеет иностранными языками, умеет плавать, стрелять, разбирается в военной технике… Понимаете, самое страшное не в том, что этих людей, возможно, травят или программируют. Самое страшное в том, что если зомби… Нет, извините, если такая форма памяти существует и на нее можно воздействовать, то не нужны ни атомная бомба, ни радиация. Ничего не нужно. Это может быть принципиально новое оружие массового поражения.