Модель умолчания сегодня уже не работает.

– Да, есть такое негативное отношение, порожденное, в частности, недостаточной информированностью. Развитие трансплантологии идет без соответствующего сопровождения, которое могло бы помочь социальному усвоению проблемы. За рубежом любая мало-мальски значимая клиника имеет группу людей, которые этим занимаются: встречаются с населением, с пациентами, распространяют просветительскую литературу, устраивают различные общественные мероприятия. Там очень популярны конференции больных определенного профиля. Эта работа нужна клинике, потому что она приносит ей реальные доходы.  У нас в стране никто никогда этим толком не занимался. Хотя медики жалуются: «Вот, к нам пресса не очень хорошо относится, население не понимает» и т. д. Но здесь нет вины населения или журналистов! Просто нужно сформулировать такую необходимость и делать дело, которое не делается. Надо менять политику в этой области. Главное направление работы Комитета – информация о трансплантологии, ее вариантах, возможностях и перспективах.

Далее – информация и просветительская работа вокруг идеи «смерть мозга». Эта идея не очевидна для общества, поэтому много совершенно идиотских обвинений в адрес врачей. Нужно осветить проблему гистосовместимости, чтобы снять подозрение в том, что кого-то могут прямо в парадном убить и разобрать на органы. Чушь полная, потому что тогда понадобилось бы для единственной пересадки поубивать  тысячи людей. Но при всей нелепости этих обвинений, суть очевидна не для всех, далеко не для всех. С этим тоже нужно работать. Я думаю, что можно внести и в школьные учебники по биологии и физиологии человека два-три параграфа о проблеме смерти и пересадке органов. Нужно объяснять, что такое «презумпция согласия» и чем она отличается от «согласия информированного». Причем, в отношении учебников, это же технически совсем не сложно.

Другой аспект, очень важный и пока не решенный. Наши врачи, и медицинские светила в том числе, считают, что общество обязано им верить априори. А ведь доверие надо завоевывать, за него надо бороться! И очень серьезно. Разблокировка устойчивых страхов – серьезная проблема. Мало сказать, что информация, прошедшая в той или иной газете является ложной, нужно превентивно давать свою качественную информацию. А у трансплантологов, особенно на начальных этапах, было представление – чем меньше мы будем говорить о своей работе, тем лучше. Но модель умолчания сегодня уже не работает!

Людей нужно просвещать, они должны знать, что по Закону о трансплантации они не механизмы, которые можно разобрать на винтики, что у них и у их родственников есть право отказаться от посмертного изъятия органов, что они сами распоряжаются своим телом не только при жизни, но и после нее.

– Отчасти это так. Наше общество вообще находится в тяжелом состоянии: люди не только врачам, но и друг другу не доверяют! Трудно винить в этом самих медиков, у них нет на просветительство ни времени, ни средств. Такая работа должна быть постоянной, а не возникать только тогда, когда трансплантологи будут испытывать особую нехватку органов. Конечно, это требует денег, но эти затраты так же необходимы, как средства, выделяемые на лекарства, инструменты, шовный материал и т. п. И без них не обойтись, они должны быть включены в цену продукта.

Мне довелось работать в США в одном из центров по исследованию генома. У них в институте был большой отдел, занимавшийся пиаром, он работал с различными организациями, в компьютере было и несколько десятков журналистов, которым они еженедельно посылают новости. Кроме того, прессу собирают раз в месяц, чтобы рассказать о новостях, вытаскивают на конференции, короче, включают их в свою жизнь. И эту группу журналистов они пестуют и лелеют. Мы тоже хотели бы создать такую же группу, и она должна состоять из представителей всех изданий, а не из одного-двух человек, которым тут же приклеят ярлык продавшихся.

Нужно постепенно приходить к пониманию, что наука и медицина становятся другими и люди должны об этих переменах знать.

– Русская Православная Церковь в определенном смысле одна из самых демократичных. Внутри нее могут быть разные мнения, но решения Собора обязательны для всех. Вот сейчас, как я понял, Собор в общей форме одобрил трансплантологию, но есть моменты, где Церковь хочет больших гарантий.

 Как только был принят Закон о трансплантации, состоялся «круглый стол», организованный журналом «Наука и религия», там выступали представители всех конфессий и ни одна из них, ни иудеи, ни мусульмане не выступали против.

– Кроме того, о чем я уже сказал, существуют внутренние противоречия между неврологами и трансплантологами. Когда-то, в конце 80−х, они были очень острыми, я тогда был лично знаком с покойными А. М. Гурвичем и Л. М. Поповой, и у них были серьезные претензии к тому, что  некоторые протоколы констатации смерти мозга,  предъявленные  для экспертизы, были сделаны не так, как следует. В некоторых больницах не было должной аппаратуры, в других — специалисты не были должным образом подготовлены и еще что-то. Сейчас эта система более отлажена и противоречия в основном сняты. Сама процедура констатации смерти выведена из трансплантологии, она стала независимой. Но если вы поговорите с некоторыми неврологами, они, по старой памяти, выскажут определенное недоверие. Здесь нужна определенная воля – переступить через старые обиды, забыть об амбициях. Необходимо выяснить, какая процедура более ценна диагностически – контрастирование сосудов мозга или доплеровское исследование.

Есть, конечно, определенный конфликт интересов и у реаниматолога, который, спасая больного от смерти, должен подспудно оценивать его как потенциального донора. Здесь, я думаю, все зависит от личной добросовестности и порядочности врача. Но во всем мире эта проблема как-то решается? Да, здесь есть определенный моральный конфликт, но он преодолим. Человек согласен с тем, что когда ему плохо, ему может помочь пересаженный орган. Но точно так же он должен быть готов к тому, что и его орган может быть пересажен другому. Все должно быть симметрично. Работу нужно проводить не только с общественностью, но и с врачами, особенно тех специальностей, которые непосредственно участвуют в процессе. Реаниматологи как раз к ним относятся. В конференции, которую мы готовим, запланирован семинар с ними по проблемам диагностики смерти мозга. Реаниматолог должен быть уверен в безошибочности этого диагноза, тогда ему будет морально легче помогать траснплантологам.

Моя позиция состоит в том, что нужно отслеживать все эти внутренние конфликты, не прятаться от них, а обязательно всесторонне освещать, стремиться к полной открытости и прозрачности. Тогда легче будет работать и с общественностью, в среду которой, так или иначе, проникают отголоски внутренних медицинских противоречий.