О шизофрении (часть первая)

Слово «шизофрения» почти у всех вызывает мрачные ассоциации, а между тем эта болезнь не всегда протека­ет тяжело и не всегда делает человека неработоспособ­ным. При благоприятном развитии шизофрении многие не знают, что они больны, и в течение всей своей жизни никогда к психиатру не обращаются. Они слывут просто немного странноватыми, немного чудаковатыми людьми, не очень общительными, не склонными ходить в гости или принимать гостей у себя. Их друзья немногочислен­ны, знакомства они заводят осторожно и с выбором. Очень часто они чем-нибудь увлекаются, порой чрезмер­но. Иногда какая-нибудь удивительная страсть является главным стержнем их жизни. Эмоционально они холод­новаты. Если любят кого-нибудь, например престарелых родителей, то все, это скорее умом, чем сердцем: они выполняют свой долг, так как понимают, что родителей надо почитать, уважать, о них необходимо заботиться. Они делают это добросовестно, их ни в чем нельзя упрек­нуть, но теплоту их отношения к. родным трудно заметить или почувствовать. В то же самое время нельзя сказать, что они бесчувственны совершенно: они привязаны к род­ным, к друзьям, но не так, как они были привязаны к ним до заболевания. (Однако в жизни встречается нема­ло эмоционально холодных людей, которые вовсе не стра­дают шизофренией.)

Одной из бросающихся в глаза странностей иногда становится манера одеваться — пристрастие к особым костюмам, порой вышедшим уже из моды, порой отлича­ющихся от общепринятых своей надуманностью, вычур­ностью, «неповторимым своеобразием».

Кроме замкнутости, нелюдимости, такие люди чрез­мерно подозрительны, настороженны, недоверчивы, склонны во всем видеть какой-то подвох со стороны по­сторонних и близких, постоянно опасаются какого-нибудь несчастья или неприятности. Они подмечают всякие ни­чего не значащие мелочи, придают им особое значение и истолковывают их как проявление недоброжелательно­сти по отношению к ним. Стараться убедить их в том, что этим мелочам никто не придает никакого значения, что если они и действительно имели место, то это не бы­ло сделано специально, как они это утверждают, очень трудно. Чем больше их убеждают, тем больше они упор­ствуют в своих неправильных умозаключениях, часто при­нимающих сверхценный, то есть приближающийся к бре­довому и даже настоящий бредовый характер. Чаще всего это идеи преследования, ревности, само собой разумеется, необоснованные, не отражающие истинного по­ложения дела, а только отвечающие представлениям их носителя. Сначала «предположив», а потом «убедившись» в своих ложных заключениях, эти люди нередко прини­мают неправильные решения: ссорятся с родными, разво­дятся с женами, уходят с работы и делают тысячи дру­гих глупостей с точки зрения здравомыслящего человека, но «совершенно правильных» с их болезненной точки зрения. Их суждения часто безапелляционны, негибки, слишком прямолинейны, порой несуразны, неадекват­ны. Тем не менее они спокойно живут, часто хорошо ра­ботают и никогда не попадают в психиатрическую боль­ницу. Где-то в глубине души они по временам сознают, что им не мешало бы обратиться к психиатру, но если вы им об этом скажете, то сразу же превратитесь в их заклятого врага, отношение к вам немедленно и карди­нально изменится. Им часто не удается создать семью. С одной стороны, они недостаточно эмоциональны, не умеют вызвать ответную любовь, с другой, робки, нере­шительны и часто «не смеют объясниться». Наконец, им представляется исключительно трудным перестраивать свою жизнь, у них не хватает на это энергии, запасы которой весьма ограничены. Жизнь проходит на рабо­те и дома, в своей комнате, которой ограничива­ются их интересы. Выход в настоящую жизнь их пуга­ет и становится просто трудным и невозможным. Они быстрее утомляются, так как им приходится тратить много энергии на преодоление своих болезненных симп­томов.

Еще труднее обстоит дело, если у людей, подвержен­ных шизофрении, развивается настоящий бред, который они начинают высказывать открыто. В начале своего раз­вития бредовые идеи в некоторых случаях могут быть в какой-то мере и логически обоснованы, правда, по законам болезненной, так называемой «кривой» логики. Для более полного понимания сущности и механизмов бреда скажем несколько слов, необходимых для уяснения эта­пов развития бредовых идей, их трансформации в тече­ние заболевания. Бредовые идеи, бредовые мысли, или, как говорят для краткости, бред — симптом не менее тяжелый, чем галлюцинации. Старые французские пси­хиатры говорили: «Если галлюцинации, неправильно от­ражающие окружающий больного мир, можно сравнить с ложными показаниями свидетелей в суде, то бред надо сравнивать с неправильным приговором, вынесенным судьей на основании ложных свидетельских показаний». Действительно, при бреде умозаключения и суждения больного могут быть неправильными по разным причи­нам — либо потому, что они обосновываются на непра­вильных данных — галлюцинациях, либо вытекают со­вершенно непонятно откуда. Больной вдруг на фоне охватившего его беспокойства и страха неожиданно для себя поймет — его как бы «озарит», он «осмыслит всю ситуацию» и ему сразу станет ясно все: его преследуют, за ним следят, хотят сделать что-то неприятное, например, арестовать, обвинить в каком-нибудь преступлении, кото­рого он не совершал, и пр. Умозаключения больного, неправильно отражающие отношения между людьми, от­ношения других людей к больному, отношения самою больного к окружающим его людям и обстоятельствам, не могут быть исправлены, коррегированы, несмотря на опыт и старания врача и родных больного. Все, что якобы подтверждает неправильные выводы больного, при­влекается им для подтверждения его бредовой концеп­ции, и, наоборот, все, что противоречит ей, решительно отбрасывается. Бредовыми идеями человек может руко­водствоваться в своих поступках и действиях, несмотря на то что они приносят ему явный ущерб. Он его не замечает, а если и заметит, то объяснит по-бредовому, расширяя, например, круг лиц, относящихся к нему не­доброжелательно. Бредовые убеждения больного непоко­лебимы и не поддаются никаким переубеждениям. Под­тверждением этого может быть известный из истории одной из подмосковных психиатрических больниц случай, когда Лев Николаевич Толстой приехал к своему знако­мому, помещенному туда на лечение, с целью переубе­дить его в его неправильных суждениях. Толстой бесе­довал с больным с утра до захода солнца. Каждый ос­тался при своем мнении. Писатель уехал расстро­енный, а больной стал относить и Льва Николаевича к своим недоброжелателям.