Развратные действия. Гомосексуализм.

18 октября 1923 г. в камеру нарследователя Волоко­ламского у. от гр. N. поступило заявление, что ее 15−летняя дочь Нина была изнасилована служащим (почтальоном) почто­вой конторы Сергеем Власовым, который скрывается при озна­ченной конторе под видом женщины и имеет документ на имя гр. г. Уфы Феодосии П., 22 лет; в подтверждение чего к своему заявлению гр. N, приобщила ряд писем, свидетельствующих об их интимной связи.

По словам матери, в мае Нина сообщила однажды ей, что II. не женщина, а мужчина и что он ночью навалился на нее, и она почувствовала боль в области половых органов. Мать, боясь за дочь, несмотря на уверение мужа, что «это ерунда», что документы, имеющиеся у него, как заведующего почтовой конторой, удостоверяют, что Н. — женщина, обратилась к фельд­шерице, которая ее успокоила, сказав, что девственность Нины не нарушена. После этого Нина продолжала знакомство с П. В конце августа мать Нины, заметив подозрительное кровавое пятно на белье, спросила ее, что это значит, на что Нина от­ветила: «мама, я вам говорила, что П. мужчина, а вы мне не верили, вот он что со мною сделал». Тогда мать и решила обратиться к следственным властям.

Гинекологическим исследованием было установлено, что П. является женщиной с нормальными женскими половыми органами, что же касается Нины, то она достигла половой зрелости, и у нее нарушена девственная плева.

По словам Нины, с марта до мая она была знакома с Н. как с подругой-девушкой; были хорошие отношения. Когда П, говорила ей, что она не Феня, а Сережа или Сергей Семенович Власов и рассказывала, что он «герой-сибиряк», она не верила, говоря, что у папы есть документы, устанавливающие, что она женщина. Н. всегда вела себя по отношению к ней как влюбленный мужчина: обнимала, целовала ее, объяснялась в любви, помогала там, где нужна была физическая сила и т. д. В мае, когда П. осталась у нее ночевать, и они спали вместе на кровати, Нина во сне почувствовала тяжесть и боль в по­ловых органах, но тут же и заснула, решив, что «может быть это и сон показался». Все-таки на следующий день о происшедшем ночью рассказала матери. После освидетельствова­ния фельдшерицей успокоилась совсем.

Отношения между Ниной и П. стали еще более дру­жескими. П. «обижалась за то, что я была не так ласкова к ней, как она ко мне. Стала говорить совсем серьезно, что она не женщина, а мужчина. Требовала, чтобы я ей отдалась и, вышла бы за нее замуж, уговаривала меня уехать». «Так при­тянула к себе, что не дружилась ни с кем». Под влиянием настойчивых уговоров Нина в августе согласилась на поло­вое сношение, все-таки думая, что «от девушки ничего не будет». «Она рябанула, я была как шальная, испытывала боль 4—5 минут, кроме боли ничего не почувствовала. Крови не было, сырость была. Каким образом сделала она, я не знаю, я чувствовала вроде мужского члена (я ведь видела у папы). П. хватала меня за груди и половые формы». «Как и при каких обстоятельствах она могла соответствовать за мужчину я до сего времени понять не могу». Нина утверждает, что девственности ее лишила П., что П., «если не мужчина, то имеет мужские половые органы».

Из показаний II. видно, что она влюблена в Нину и так как она воображает себя мужчиной, она любит ее так, как только может любить мужчина нравящуюся ему женщину. Она имеет мужские наклонности, с самого раннего детства носила мужские костюмы и коротко остриженные волосы, вы­полняла ту работу, которую обыкновенно выполняют муж­чины, имеет склонность любить только женщин. П., не при­знавая себя виновной, показала, что она никаких развратных действий, за исключением любовных объяснений — целования и обнимания — но отношению к Нине себе не позволяла.

Вот наиболее типичное письмо П. к Нине: «Милая детка, моя Нинуся! Меня ты страшно волнуешь, милая, тем, что у тебя много знакомых таких, которые тебя много интересуют. Я думаю, ты скоро мне изменишь? Каза­лось мне, что ты любила меня, теперь, после всей катастрофы ты стала ко мне совершенно другая. На тебя действуют раз­ные сплетни, разные наговоры, а ты меня об этом не спросишь и прямо начинаешь делать выговор, а я ничего этого и не знаю. Милая, ты оставь все это. Ведь я тебе ничего не лгу, ты моя и я тебе говорю все всегда, как своей жене. Как жене, поэтому я не могу от тебя ничего скрыть как муж. Хотя, возможно, ты меня и не считаешь своим, но я думаю, Нина, мы теперь не должны считаться чужими. Ведь ты моя, да? Ну, что же ты меня заставляешь ревновать к каждому и скучаешь. Сегодня ты про одного говоришь, а завтра про другого и меня волнуешь этим. Милая, для чего теперь другие. Ведь наша судьба решена — ты моя, а я твой. Это ты пони­маешь? Возможно, ты думаешь, что мы чужие, потому что мы не венчаемся? Но это не есть родственники, если бы мы по­венчались, а не и. с-е (имели сношение), — вот тогда мы были бы чужие. А теперь ведь ты моя. Поэтому-то мы и не должны о том и думать, чтобы друг другу изменить. Кому ты теперь нужна? Коли ты выйдешь за другого, он все тебя будет бить, да и упрекать невинностью и меня тоже жена будет упрекать тобой. Я уже к этому правилу приступил, оставил всех знакомых и друзей после нашего первого с-ш-я, я уже отдал тебе свое сердце и решил судьбу свою на тебе. Нет тебя со мной, то я сирота и одинок навеки, вот поэтому боюсь твоей измены. Мне нужно бы с тобой много поговорить и поделиться. Целую. Твой Сергей».

Во время судебного следствия 29/IV 1925 г. П. держит себя уверенно, бойко, несколько развязно. Она выше среднего роста. Выражение лица у нее сходно с безусым, скуластым юношей, евнухоидного типа. Низкий голос, солидный. Речь с расстановкой. Обращаясь к мужчинам, она называет их коллегами, с Ниной говорит властно. Козыряет малоупотребляемыми в ее среде словами, хочет казаться образованной. Угловатые мужские жесты. Одета в поддевку мужского покроя, на голове картуз. Брюки в сапоги, с выпущенной русской рубахой, подвязанной поясом,   поверх   которых то­ненькая короткая юбка.

В судебном заседании П. упорно отрицала инкримини­руемое ей преступление и приписываемые ей мужские на­клонности. Когда ей указывали на ее письма к Нине, она отвечала: «письма — это шутки», когда спрашивали об ее костюме, она отвечала: «все так ходят». Нина же настаивала на своем. Несмотря на неоднократные уверения ее, что, со­гласно медицинского освидетельствования, П. женщина, она настойчиво твердила: «не верю и сейчас, что П. женщина, не женщина, а гермафродит». И когда гинекологическое освиде­тельствование П. в присутствии Нины устанавливает, что П. женщина, то Нина только недоуменно разводит руками.

Что касается медицинского освидетельствования Нины, то оно показало следующее: «Нина хорошего сложения, поло­вой зрелости достигла. Девственная плева имеет повреждение в виде надрыва ее в нижнем сегменте. Нет указаний на то, что Нина продолжительное время имела половые сношения. Такое повреждение девственной плевы и состояние половых органов могло произойти при однократных половых сноше­ниях или при воздействии каким-нибудь твердым предме­том» (Д-р Рясенцев).

При освидетельствовании П.   установлено,   что  имеется тяжелое наследственное отягощение:   отец и  тетка по  отцу душевно больные, дядя и брат — хронические алкоголики. Ха­рактерологически она может   быть  обрисована,  как человек замкнутый, скрытный, решительный, настойчивый,   раздра­жительный и вспыльчивый. Умственные способности П. огра­ничены. Кругозор небольшой. Манера держать  себя,  выра­жение лица, мужской костюм, низкий голос, мужские жесты, постоянное  подчеркивание  мужских качеств   (она — «герой-сибиряк», готовность поддержать, физически помочь слабой и т. д.), очень типичные по своему содержанию и обращению письма к Нине — все очень характерно для психики склонных к половому влечению к лицам своего пола, т.е. гомосексуалисток, к каковым должна быть отнесена и гр. П.