Кома, смерть мозга и смерть человека — разные понятия, — объясняет главный анестезиолог-реаниматолог Минздравсоцразвития РФ профессор Игорь Молчанов
Смерть Арафата, в конце концов официально признанная и завершившаяся бурными похоронами, породила интерес к неоднозначной проблеме кончины человека в условиях, когда современная аппаратура позволяет поддерживать жизнь или то, что можно весьма условно называть жизнью, сколь угодно долго. Ситуация вокруг палестинского лидера, несколько раз объявлявшегося то живым, то мертвым, начинала уже напоминать сцену консилиума у постели Буратино: доктор Сова прошептала: «Пациент скорее мертв, чем жив»; фельдшерица Жаба пролепетала: «Пациент скорее жив, чем мертв», а народный лекарь Богомол прошелестел: «Одно из двух — или пациент жив, или он умер. Если он жив — он останется жив или он не останется жив. Если он мертв — его можно оживить или нельзя оживить». Подобные вопросы встают не только в детских книжках, и мы беседуем об этом с профессором Игорем Молчановым.
— Игорь Владимирович, на фотографиях перед отправлением во Францию Арафат улыбается, приветственно машет рукой, а вскоре он уже в коме и непонятно, жив или мертв. — Состояние комы не означает смерть. Это не эквивалентные понятия. Кома может продолжаться долго — известны случаи десятилетней комы, после которой люди восстанавливались. В разных случаях кому можно расценивать по-разному. В одних случаях это защитная реакция организма, который как бы защищает головной мозг от какого-то стресса, от агрессии. Человек как бы отключается от окружающего. Это спасительная мера для головного мозга. Другое дело, когда кома развивается в результате травмы, патологии, заболевания. Кратковременная потеря сознания, обморок — тоже кома. Защитная. Если кома продолжается несколько суток, она, как правило, болезненная, но опять же охранительная. Она может носить характер охранительного торможения коры головного мозга. Кома, безусловно, не улучшает состояния высшей нервной деятельности, но у головного мозга способности к восстановлению до сих пор до конца не изучены. Мозг способен восстанавливаться после очень тяжелых повреждений — и заболеваний, и травм. И восстанавливается в достаточном объеме.
— Вы говорите, что длительная кома отрицательно действует на состояние головного мозга. Но всегда можно определить, погиб ли мозг? Это ключевой момент? — В общем, да. Кома, смерть мозга и смерть человека — это разные вещи. Кома может носить обратимый характер и совершенно не означать смерти мозга. Мозг может быть жив и сохранен в полном объеме. Из комы независимо от длительности пациенты выходят и восстанавливаются как полноценные социальные личности. В отличие от смерти мозга. — А у Арафата была смерть мозга? Ведь речь несколько дней шла об отключении поддерживающей жизнедеятельность аппаратуры. — Здесь мы переходим к сочетанию медицинских и юридических, правовых, тонкостей. В подавляющем большинстве государств есть система диагностики смерти мозга. Но далеко не во всех государствах ставится знак равенства между смертью мозга и смертью человека. Если ставится диагноз смерти мозга, то есть у пациента отсутствуют рефлексы, отсутствует самостоятельное дыхание, все функции поддерживается только с помощью аппаратуры, то это смерть мозга. Но вот считать ли ее смертью человека, когда сердце бьется, кровяное давление есть, температура поддерживаются, — это вопрос правовой. — А в нашей стране как? — В России в прошлом году в Минюсте зарегистрирован закон, который позволяет ставить знак равенства между смертью мозга и смертью человека. — Но с помощью современной аппаратуры можно продолжать биологическую жизнь сколь угодно долго. — Теоретически да. Все зависит только от технических возможностей лечебного учреждения. Можно поддерживать функционирование организма, пока не разовьются какие-то осложнения, которые приведут к смерти. — Можно, но нужно ли? В Библии сказано: «Бог дал — Бог взял». Сейчас же иногда получается, что Бог дал, а взять никак не может — современная аппаратура заменяет все выпавшие функции организма. — В нашем государстве считается так: если установлен диагноз смерти мозга, а он ставится, только когда утрачены все его функции, это означает смерть человека. — Тогда отключают аппаратуру? — Действующее законодательство Российской Федерации позволяет это сделать. Существуют критерии, дающие возможность надежно поставить диагноз смерти мозга. Решение об отключении аппаратуры принимает консилиум врачей. Все оговорено в соответствующем приказе. Есть специальное положение, инструкция о том, как правильно ставить диагноз смерти мозга, приводятся надежные критерии, порядок их определения. — Во Франции, насколько я поняла из материалов СМИ об Арафате, врачи даже в случае смерти мозга не имеют права отключать поддерживающую функции организма аппаратуру, решение об этом принимают родственники пациента, в случае Арафата — жена. — Вы затрагиваете чрезвычайно болезненный вопрос в мире вообще и в нашем государстве в частности. В России по существующему приказу это решение возлагается на консилиум врачей. Но я бы не рискнул, если бы родственники были в курсе ситуации, делать это без согласия родственников. — А у Арафата была смерть мозга? — Тут мы попадаем в область предположений. Неоднократно объявляли о смерти мозга и так же неоднократно опровергали это утверждение. Причем я ни разу не слышал информации из уст врачей. Все заявления делали уполномоченные лица. — В принципе, если иметь большие деньги, можно ведь платить за работу аппаратуры и поддерживать биологическую жизнь тела долгие годы и после гибели мозга? — Да, вполне. В такой ситуации приобретают особое значение взаимоотношения родственников пациента с врачом, доверие врачу. У американцев оно большое, у нас, к сожалению, недостаточное. Родственникам надо постараться объяснить, что при объективно установленной смерти мозга длительно продолжающиеся мероприятия по поддержанию формальной жизни в теле пациента — это, в сущности, надругательство над умершим. То, что вы говорили, — Бог призвал, а мы не отдаем. — А если больной находится в сознании, но устал от страданий и просит отключить аппараты, с помощью которых только и функционирует его организм? — Это уже эвтаназия. Человек распоряжается своей жизнью, которой он распоряжаться не вправе. Получается, Бог дал, а человек взял. Причем пациент поручает врачу, чтобы тот умертвил его, нарушив свой врачебный долг. Речь может идти только о том, чтобы облегчить страдания. Ведь завтра могут открыть сыворотку или синтезировать новое лекарство, которое спасет больного, а сегодня вы этого больного убили. Мне очень импонирует оптимизм актера Кристофера Рива, который до последнего вздоха ждал этого. К сожалению, не дождался. Если вернуться к тому, с чего мы начали — с Ясира Арафата, — была ли у него смерть мозга или не было, то в подобной ситуации Арафат это или не Арафат, у любого человека, когда есть хоть малейшее сомнение в смерти мозга, необходимо продолжать реанимационные мероприятия в полном объеме.
